Фиаско - Страница 95

На удаляющемся пустом близнеце «Гермеса» во мраке тлели последние накладываемые швы, уже можно было включать тягу, но с этим надо было подождать до приказа командира. Тот, однако, не торопился, ожидая, в свою очередь, результатов экспертизы: в каком состоянии вернулись аппараты и — last but not least [последнее, но не менее важное (англ.)] — какие они привезли известия?

Известия оказались весьма своеобразными, а посадочные аппараты — если не считать инцидента с антенной — невредимыми и ничем не зараженными. Услышав это, Гаррах не мог удержаться от возгласа:

— Ну что за коварство!

— В конце концов даже в Содоме был некий Лот, — заметил Темпе.

Ему страшно хотелось узнать новости с Квинты, которые до сих пор как-то трудно доходили до рулевой рубки. Наконец Накамура смиловался над пилотами и показал им результат разведки — сюжет, переданный из вакуумной камеры, предусмотрительно удаленной от корабля.

Начинался он со сказки — той самой, что пересказал планете солазер. Затем долго показывались пейзажи: вероятно, природные заповедники, не тронутые цивилизацией. Морские побережья, волны, набегающие на песок, красное заходящее солнце в низких тучах, лесные массивы, зелень которых была значительно темнее, чем земная: огромные кроны некоторых деревьев казались почти серыми. На этом постоянно сменяющемся фоне засветились буквы:

ПРИЕМ ВАШЕГО РАКЕТНОГО СНАРЯДА МАССОЙ ДО 300.000 МЕТРИЧЕСКИХ ТОНН ОПРЕДЕЛЕН ПОЛОЖИТЕЛЬНО ПРИ УСЛОВИИ ВАШЕЙ ПАССИВНОСТИ И ДОБРОЙ ВОЛИ ТОЧКА ЭТО КОСМОДРОМ ТОЧКА

Из тяжелой зеленой мглы выплыла огромная плоскость, видимая с птичьего полета. Она матово поблескивала, как застывшая ртуть. Поразительно тонкими иглами стояли на ней через равные промежутки, как фигуры на шахматной доске, сталагмиты, безупречно белые, остроконечные — и росли. Да, росли — то есть выдвигались вверх, окруженные у основания желтой паутинной сетью, и наконец застыли. На дальнем небосклоне, абсолютно безоблачном, летели птицы — каждая с четырьмя медленно взмахивающими крыльями. Судя по всему, гигантских размеров. Они тянулись, словно журавли, улетающие из холодных стран. Внизу, у сталагмитов — а человеческий глаз уже распознавал в них ракеты, — копошилась какая-то цветная и темная мелочь — целые толпы, вползающие в глубь белых ракет по широким пандусам. Все напрягли зрение, вытаращив глаза, чтобы увидеть наконец, как выглядят квинтяне, но результат был такой же, как если бы гость с Нептуна пытался разглядеть внешний облик человека, глядя с расстояния мили на олимпийский стадион. Цветная движущаяся толпа все клубилась у подножия пандусов и реками втекала в белые, как снег, корабли. На их корпусах блестели вертикальными рядами иероглифов непонятные надписи. Толпа уже редела, и все ждали немедленного старта этой белой флотилии, но она стала опускаться с величественной медлительностью.

Желто-коричневые сети паутины, будто истлевшие, спадали с корпусов, образуя неправильные круги. Вот уже только белые острия возвышались над плоским озером ртути, но и они вошли в черный мрак колодцев, и вовсе не крышки и не ворота замкнулись над ними — сама эта матовая ртуть. Все опустело, из-за края понемногу вползало на экран многоногое, явно не живое, а механическое существо с плоским срезанным рылом. Из него бил фонтан светлой желтоватой жидкости, разливаясь и сразу же бурля, как кипяток: когда он весь испарился, ртуть стала черной, как битумное озеро, многоног изогнулся дугой, так что его средние ноги повисли в воздухе, повернулся прямо на смотрящих на него людей и открыл четыре глаза — или четыре окна? Четыре прожектора? Но выглядели они как большие круглые удивленные рыбьи глаза с узкой полоской металлической радужной оболочки и черным блестящим зрачком. Этот механический экипаж, казалось, приглядывался к ним — озабоченно и задумчиво. Словно глядел четырьмя этими зеницами, которые уже не были круглыми, но сузились, как у кошки, и одновременно в их середине слабо подрагивало что-то голубоватое. Затем он снова припал к черному грунту и, колыхаясь с боку на бок, как сороконожка, убежал из поля зрения. На небе уже не было птиц, но была надпись:

ЭТО НАШ КОСМОДРОМ ТОЧКА СОГЛАСНЫ НА ВАШЕ ПРИБЫТИЕ ТОЧКА ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ ТОЧКА

Далее шло продолжение — гроза, с молниями, шквалом, косым дождем, секущим ступенчатые постройки, соединенные друг с другом бесчисленными воздушными виадуками. Странный город под хлынувшим дождем — вода лилась по выпуклым крышам, выбивалась из отверстий у подножия мостов, но это были, однако, не мосты, а скорее туннели, трубы с эллиптическими окнами, внутри которых проносились полосы мигающего света. Наземный транспорт? Но ни единой живой души нигде, в глубине улиц — но, поскольку строения были ступенчатые, словно отлитые из металла тольтекские пирамиды, там, собственно, не было улиц, нельзя было даже увидеть уровня основания города, если это только был город, — дождь лил, взметаемый вихрем, который гнал по гигантским зданиям серебристые волны ливня, молнии били беззвучно, с пирамидальных строений вода падала странным образом: собиралась в углублениях вроде водостоков, на конце загнутых кверху, так что мощные струи взлетали в воздух и смешивались с потоком дождя. Но вот одна из молний рассыпалась и стянулась в огненные буквы:

ГРОЗЫ НА НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ ЧАСТОЕ ЯВЛЕНИЕ ТОЧКА

Изображение сделалось пепельным и погасло. Из грязной серости возникли силуэты каких-то развалин. Где-то в глубине отблеском амальгамы дрожал огонь в клубах облаков или дыма. Слой на слое лежали обломки огромных конструкций. На первом плане ровными рядами белели какие-то пятна, словно туловища голых, разорванных существ, вымазанные в грязи. Над этим кладбищем цвета железа засветились буквы: